Навзикая уже достигла дворца своего отца, когда Одиссей вышел
из рощи и направился к городу. Афина не оставляла его своим покровительством
и не переставала помогать ему. Она окружила его туманом, сделав
невидимым, а сама в образе девушки предстала перед ним около самых
ворот города.
- Дочь моя, - обратился к ней Одиссей, - не можешь ли ты указать
мне дорогу к жилищу царя Алкиноя!
- Охотно, добрый человек, - ответила она, - мой великий царь живет
совсем близко отсюда. Но только иди осторожнее, ибо люди моей страны
не особенно любят чужеземцев.
С этими словами она быстро пошла вперед, и через короткое время
Одиссей уже стоял перед дворцом царя.
Большой прекрасный дом Алкиноя сиял, как солнце. Начиная с самого
порога, внутрь дома шли две медных стены; вход в жилище запирался
золотой дверью, по бокам которой стояли две собаки работы Гефеста,
одна золотая, другая серебряная, и охраняли вход. Снаружи к дому
примыкал роскошный сад с деревьями, покрытыми грушами, смоквами
и гранатами; на другом конце сада были расположены пышно устроенные
грядки с цветами, а через весь сад протекали два освежающих воздух
источника.
Одиссей, налюбовавшись всеми этими чудесами, поспешил в залу царя.
В это время там собрались для пиршества знатнейшие мужи феаков;
скрытый от их взоров туманом, Одиссей прошел мимо них и достиг
трона, где сидела царская чета. Там туман, по мановению Афины,
рассеялся, и он, опустившись на колени перед царицей, начал молить
ее:
- О, Арета! Умоляя, лежу я у твоих ног и у ног твоего супруга.
Уже давно скитаюсь я по морям в тяжкой разлуке со всеми близкими.
Да пошлют вам боги счастье и долгую жизнь, если вы устроите мне,
бедному скитальцу, возвращение на родину!
Так сказал герой и сел на пепел, лежавший около очага. Все феаки
молчали, пока, наконец, седой герой Эхеной не произнес, обратившись
к царю:
- Поистине, Алкиной, не подобает чужеземцу сидеть на пепле. Позволь
ему занять место рядом с нами за столом. И пусть глашатаи смешают
вино, чтобы мы могли совершить жертвенное возлияние Зевсу, покровителю
странников; гость же наш пусть насладится тем временем пищей и
напитками.
Эта речь понравилась царю, и он, подняв героя за руку, усадил
его в кресло рядом с собой. Совершив жертвенное возлияние Зевсу,
собрание поднялось, и царь пригласил всех к подобному же празднеству
на другой день; но прежде чем они разошлись, он обещал чужеземцу
сделать все, чтобы помочь ему возвратиться на милую родину.
Когда гости покинули зал, и чужеземец остался наедине с царской
четой, царица, узнав в прекрасной одежде странника свою собственную
ткань, спросила у него, где он достал ее. В ответ на это Одиссей
правдиво рассказал ей о своих приключениях, о своей последней несчастной
поездке и о встрече на морском берегу с Навзикаей; при этом он
так расхвалил ее мужество, что царь и царица только радовались
в сердце своем, слушая его рассказ.
- Если бы боги позволили, чтобы такой муж, как ты, сделался супругом
моей дочери, то я охотно отдал бы тебе и свой дом, и свои богатства,
лишь бы ты остался! - сказал Алкиной. - Но Зевс не позволяет мне
принуждать тебя к этому! Поэтому, если ты хочешь, я завтра же устрою
тебе возвращение на родину.
С глубокой благодарностью выслушал Одиссей это обещание и, простившись
со своими хозяевами, вкусил отдых на мягком ложе.
С восходом утренней зари Алкиной и Одиссей, очнувшись ото сна,
отправились на площадь и сели на дивно обделанные камни. На площади
еще никого не было, и только Афина в образе глашатая ходила по
улицам города, приглашая встречавшихся ей жителей на народное собрание.
Скоро все проходы и места на площади были наполнены сбежавшимися
гражданами, которые с изумлением смотрели на мужественную красоту
и величественную осанку Лаэртова сына. Царь в торжественной речи
объяснил народу, что просит у него чужеземец, и предложил гражданам
предоставить в его распоряжение хороший корабль с гребцами. Затем
он пригласил народных старейшин на торжественный пир и приказал
позвать на него божественного певца Демодока.
Тотчас же по окончании народного собрания юноши снарядили корабль,
поставили на нем мачту и парус и все приготовили к отплытию. Сделав
это, они направились во дворец, где уже все залы и дворы были заполнены
приглашенными и куда был также приведен и певец Демодок. Когда
торжественный пир пришел к концу, поднялся Демодок и запел песню,
в которой воспевались подвиги Одиссея и Ахиллеса - героев, имена
которых в то время были у всех на устах.
Как только герой услыхал свое собственное имя, он скрыл в одежде
свою голову, не будучи в состоянии удержать слез, катившихся по
его ланитам. Царь, сидевший близ него, услыхал его тяжкие вздохи
и, прекратив пение, приказал почтить иноземца военными играми.
Сейчас же все устремились па площадь, где и начались состязания,
в которых принимало участие много благородных юношей и среди них
три сына Алкиноя. Прежде всего, они испытали свои силы в беге;
по данному знаку бросились они вперед к намеченной цели; первым
достиг ее Клитоней. Далее они упражнялись в борьбе, метании дисков
и кулачном бою, в котором победителем вышел Лаодам.
Окончив борьбу, Лаодам обратился к Одиссею и произнес:
- Однако теперь мы хотели бы посмотреть, насколько сам чужеземец
опытен в наших состязаниях. Если нужда и бедность и истощили
его тело, то все-таки у него нет недостатка в силе; поэтому я
вызываю его состязаться со мной в беге.
Одиссей возразил на это:
- Должно быть, вы хотите оскорбить меня, юноши, если требуете этого.
Печаль гложет меня, и в моем сердце совсем нет желания состязаться
с вами. Возвратиться скорее на родину - вот все, чего я хочу
теперь.
На это Эвриал дерзко возразил:
- Не похож ты, странник, на человека, опытного в военных состязаниях;
скорее смахиваешь ты на развозящего товары купца, но никак уж
не на героя.
Тогда Одиссей, пылая гневом, сказал:
- Я - не новичок в беге и побеждал в нем самых искусных, пока мог
полагаться на свою силу и молодость. Теперь битвы и бури утомили
меня, но твои слова возбудили мое сердце, и я хочу-таки испытать
себя!
Так сказал Одиссей и поднялся со своего места. Схватив диск, превосходивший
своей величиной и тяжестью те, которыми упражнялись феакийские
юноши, он с силой метнул его. Все окружавшие невольно пригнули
головы, и диск, пролетев со свистом, упал далеко дальше поставленной
цели.
Афина, приняв образ феакийского старца, отметила, где упал камень,
и при этом сказала:
- Твой знак, чужеземец, отличит и слепой - так далеко лежит он
от всех остальных. Можешь быть уверен, что в этом состязании никто
не победит тебя.
Одиссей обрадовался ласковому слову неизвестного друга и сказал,
обратившись к юношам:
- Ну, вы, так оскорбившие меня, попытайтесь-ка сделать то же самое!
И идите сюда, будем состязаться в какой угодно борьбе, посмотрим,
кто кого одолеет!
Но юноши, услыхав это, робко промолчали, и тогда возвысил свой
голос царь: - Поистине, странник, ты вполне доказал нам свое искусство,
и теперь никто, конечно, не посмеет сомневаться в твоей силе. Но,
однако, когда ты будешь сидеть у своей супруги, окруженный детьми,
вспомни также и наше искусство. Мы не очень искусны в кулачном
бою или борьбе, но зато никто не победит пас в искусстве бега и
мореплавании. Любим мы также роскошные обеды, пение, музыку, пляску,
богато украшенные одежды, освежающие бани и мягкое ложе. Но пусть
он увидит сам! Пригласите сюда певцов и лучших феакийских плясунов,
чтобы он, увидев, мог порассказать о пас у себя дома в кругу друзей.
И принесите арфу Демодока!
- Сейчас же была принесена арфа, и певец начал веселую песню,
под звуки которой два лучших феакийских плясуна стали танцевать
так грациозно и красиво, как еще никогда не приходилось видеть
Одиссею. Восхищенный, обернулся Одиссей к царю, чтобы выразить
ему свое удивление:
- И в самом деле, Алкиной, - сказал он, - ты можешь похвалиться
искуснейшими плясунами в мире!
По душе пришлись эти слова Алкиною.
- Слушайте, - воскликнул он, - как чужеземец говорит о нас. Он
- человек весьма разумный и заслуживает того, чтобы мы принесли
ему дары. Двенадцать князей и я сам, тринадцатый, дадим ему в
дар по мантии и хитону каждый.
Слова эти были встречены всеобщим одобрением, и глашатай отправился
собирать подарки. Затем все дары были уложены в чудный ларец, данный
Аретой, и отнесены в царские палаты. Там царь прибавил к мим еще
другие дары и, между прочим, чудный золотой сосуд. Одиссей замкнул
ларец и, освежившись в теплой ванне, хотел опять возвратиться в
общество мужей. Но па пороге двери, ведущей в залу, он заметил
Навзикаю, которую не видел с самого своего прихода в город. Теперь
она стояла и поджидала его, желая проститься с благородным гостем.
- Да будет над тобой благословение богов, благородный странник!
- сказала она, тихо останавливая его. - Вспомни обо мне, когда
будешь в стране своих отцов, ибо мне ты обязан своей жизнью!
- Благородная Навзикая! - с волнением ответил ей Одиссей. - Если
только всемогущий Зевс дозволит мне увидеть день моего возвращения,
то знай, что каждый час я буду вспоминать о тебе, моей спасительнице,
как о богине.
С этими словами он вошел в залу и сел рядом с царем. Слуги, между
тем, уже позаботились нарезать мяса и разлить вино. Был также приведен
и слепой певец Демодок, и теперь он сидел на своем месте, около
колонны, стоящей посреди залы. Одиссей, увидев его, отрезал от
спины лежавшей перед ним зажаренной свиньи лучший кусок мяса и,
подозвав глашатая, сказал ему:
- Друг, передай певцу этот кусок. Хотя я и сам нахожусь в изгнании,
но все-таки мне хочется сделать ему что-либо приятное. Ведь певцы
пользуются уважением всех людей, ибо сама Муза обучила их пению.
После пира Одиссей еще раз обратился к Демодоку:
- Я прославлю тебя перед всеми смертными, ибо Аполлон и музы научили
тебя дивным песням. Спой нам теперь песню о деревянном коне и
о том, что делал при этом Одиссей.
Певец с радостью исполнил его просьбу, а герой, услышав, как прославляют
его подвиги, опять начал тайно проливать слезы. Но Алкиной заметил
это и дал знак певцу остановиться.
- Лучше пускай совсем замолкнет твоя арфа, - сказал он, - ибо,
не каждому здесь она доставляет радость. С тех пор как раздались
звуки песни, наш гость не перестает предаваться печали; а ведь
для каждого человека, имеющего сердце, гость должен быть так же
дорог, как и брат. Ну же, милый гость, скажи нам, наконец, кто
твой отец и где твоя родина? Ведь мы и без того узнаем это, если
наши юноши повезут тебя.
На эту ласковую речь герой ответил словами дружбы и доверия:
- Вы хотите знать, кто я, дорогие друзья, но я не знаю, откуда
мне начать свой рассказ и где кончить его?
И с этими словами он назвал свое имя, свою родину и рассказал,
к великому изумлению всех окружавших, всю длинную историю своих
удивительных приключений.
Когда он кончил, все долгое время не могли промолвить ни слова,
потрясенные его рассказом. Наконец, Алкиной нарушил молчание и
произнес:
- Привет тебе, благороднейший из гостей, когда-либо посещавших
дом мой! Если ты прибыл уже в мое жилище, то я надеюсь, что ты
не собьешься больше с верной дороги и скоро забудешь все свои бедствия
под кровом родного дома!
Речь эта всем пришлась по душе, и собрание стало расходиться,
полное еще чувств, вызванных рассказом Одиссея. На следующее утро
феаки отнесли все подарки па корабль, и сам Алкиной расставил их
между скамьями, чтобы они не мешали гребцам. Затем все опять возвратились
во дворец, где уже был приготовлен прощальный пир. Как только были
совершены жертвы, началось пиршество, и слепой певец Демодок сопровождал
его звуками своих дивных песен. Одиссей же часто поглядывал на
окно, следя за движением солнца, и, как только оно стало спускаться,
встал и сказал своему хозяину:
- Славный Алкиной, соверши жертвенное возлияние и отпусти меня!
Корабль уже готов. Да благословят тебя боги, мне же пусть дадут
они увидеть мою жену и сына!
С этими словами Одиссей перешагнул порог дворца; по приказанию
царя, глашатай и три служанки сопровождали его на корабль, неся
дары. Придя на корабль, Одиссей молча лег на приготовленное ему
ложе, гребцы ударили веслами, и корабль понесся вперед, весело
рассекая волны.
Лишь только заря возвестила начало следующего дня, корабль уже
находился перед Итакой и скоро вошел в спокойную бухту, посвященную
морскому богу. Феакийские юноши пристали к гроту, в котором жили
морские нимфы, осторожно перенесли с корабля погруженного в глубокий
сон Одиссея и положили его перед входом в грот, а рядом с ним положили
все его подарки. Затем, не тревожа его сна, сели опять к веслам
и направились обратно к дому. Но морской бог Посейдон, разгневавшись
на них за спасение своего врага, обратился к Зевсу с просьбой разрешить
ему отомстить им. Тот разрешил, и вот, когда уже корабль находился
возле самого феакийского берега, внезапно из воли показался Посейдон,
и, взмахнув рукой, опять скрылся под волнами. И корабль со всем,
что находилось в нем, превратился в скалу, крепко сросшуюся с морским
дном. Феаки, собравшиеся при виде подходящего корабля на берегу,
долгое время не могли понять, почему он не двигается дальше. Но
Алкиной, узнав об этом, с тревогой воскликнул:
- Горе нам! Вот когда сбылось над нами предсказание, о котором
мне рассказывал еще мой отец. Со временем, говорил он, Посейдон
гневаясь на нас за нашу помощь путникам, обратит в камень наш корабль
и заградит наш город от моря скалами. Поэтому дадим клятву, что
никогда больше не будем мы отвозить на родину странников, молящих
нас о помощи: теперь же принесем в жертву Посейдону двенадцать
быков, чтобы умилостивить его и отвратить от нас его гнев.
Феакийские мужи с ужасом выслушали эти слова и поспешно стали
приготовлять жертвоприношение колебателю земли, Посейдону.
